Уверен, что гендер должен быть исключительно медицинским термином. Гендер – это сочетание врождённого пола, наличного пола и сексуальной ориентации. Из этого следует, что гендер личности можно, при наличии соответствующих технологий, определить без согласия этой личности. Но вот определить наличную либо прошлую гендерную роль без согласия испытуемой личности или её знакомых может быть проблематично. Например, задержанный за торговлю запрещёнными наркотиками трансмужчина может и не признаться на суде, что до пластической операции и приобретения фальшивых документов он был многие годы известен как ревностный римско-католический священник, а обет целибата соблюдает и по сей день. Точно так же без согласия личности и её знакомых может быть проблематично определить наличную либо прошлую гендерную идентичность, которой, в отличие от гендерной роли, у этой личности может и не быть: личность с любым гендером себя может идентифицировать не через какой-либо гендер, а исключительно через традицию, религию или рациональность.
Гендерный грех академического мейнстрима в том, что концепция гендера в университетах обычно определяется через гендерную роль и гендерную идентичность. Поскольку и гендерная роль, и гендерная идентичность могут меняться без изменения гендера, а гендерная идентичность может и вовсе отсутствовать, то такое определение вообще не определение, а чушь. И эта бессмыслица имеет вполне конкретные последствия. Во-первых, современные университеты часто поощряют споры по поводу т. н. «гомопропаганды». Разумеется, обвинять в «гомопропаганде» всё равно, что обвинять в пропаганде флегматичного темперамента или врастающих ногтей: подобное обвинение заведомо абсурдно. Однако выдвигать подобные обвинения сравнительно легко, что наделяет политическим авторитетом типичных коррупционеров, мошенников, растлителей несовершеннолетних, лидеров тоталитарных сект, неонацистов, религиозных фундаменталистов и прочую антидемократическую публику. Во-вторых, университеты часто продвигают тезис о «врождённой» склонности (не способности, а именно склонности) мужчин к изнасилованиям. Ожидаемо, что это вздорное заявление наделяет авторитетом споры между мужененавистниками и сторонниками патриархата. Если с первыми всё понятно, то патриархат обычно понимается неверно. Вопреки распространенному мнению, радикальный патриархат свою популярность обрёл относительно недавно, причём в первую очередь из-за своей нежизнеспособности. Что ждёт семью, в которой матери в буквальном смысле находится в сексуальном рабстве у отцов, а дети в буквальном смысле считаются домашними животными? Попробуй обычная средневековая крестьянская семья жить по заветам радикального патриархата, её вскоре бы постигли нищета, рабство или вымирание. Но административно-технологический прогресс имеет и негативную сторону: сегодня, к сожалению, радикальный патриархат – с побоями, изнасилованиями и педофилией – весьма популярен, особенно в авторитарных, империалистичных и варварских государствах. Сторонники патриархата заявляют, что женщины априори неспособны изнасиловать кого-либо, поэтому бессмысленно им это и запрещать, а запрети мужчине насиловать и домогаться, так он сразу утратит боеспособность и вообще работоспособность. Весьма очевидно, что эта аргументация абсурдна, но, как и в прошлом примере, педофилы, сектанты и мафиози обычно и не стремятся убедить собеседника: им довольно и того, что академические авторитеты позволяют им на равных обсуждать философию международного права. И весь этот праздник жизни с избиениями участников маршей за права ЛГБТК+ является результатом академической псевдонауки, определившей гендер через гендерную роль и гендерную идентичность. Но это ведь не впервой, что ведущие университеты катастрофически ошибаются, а потом столетиями отказываются признавать свои ошибки?
